Татьяна Москалькова дала эксклюзивное интервью газете «Тверская 13»
Уполномоченный по правам человека в России дала в интервью Газете «Тверская 13» в рамках рубрики «Правильный Вопрос», где ответила на ряд волнующих вопросов о соблюдении прав человека.
Татьяна Николаевна Москалькова — человек с огромным сердцем. Она помогает тем, кому отказали везде в праве на справедливость.
«Самое главное для человека — это быть услышанным», – считает Татьяна Николаевна.
Татьяна Москалькова — заслуженный юрист Российской Федерации, профессор, доктор юридических и философских наук. С 2016 года Татьяна Николаевна занимает пост Уполномоченного по правам человека в России, председателя комитета СНГ по правам человека.
Здравствуйте, Татьяна Николаевна!
– Добрый день, Заррина.
Спасибо Вам большое, что вы нашли время для нас. Это очень ценно для нас и важно для нашей аудитории.
– Я большой любитель вашей передачи и знаю очень много своих друзей, которые постоянно отслеживают те темы, которые вы поднимаете.
Я начну с вопроса, который касается одного из самых важных событий в России на сегодняшний день. Конечно – это президентские выборы. Традиционно Уполномоченные проводят мониторинг, соблюдение избирательных прав граждан. Расскажите, какая ведется работа Вами и Вашими сотрудниками в этом году?
– Действительно, это самая главная сегодняшняя тема. Тема соблюдения избирательных прав. Пять лет назад мы заключили договор с Эллой Александровной Панфиловой о том, что обмениваемся информацией, теми жалобами, которые поступают в наш адрес, помогаем друг другу моментально реагировать на них и выработали систему мониторинга, которая, на мой взгляд, работает достаточно эффективно. Мы получаем сегодня, с учетом того, что видеонаблюдение работает, ключи для возможности удалённого наблюдения из дома прав человека на протяжении трёх суток без всяких перерывов. У нас есть специальная группа наблюдателей, которая работает с тем, чтобы видеть… Можно выйти на любой участок, особенно если поступает сигнал, что наблюдатели, например, находятся так далеко, что им не видно урну, или, например, отсутствует необходимая информация, или участок размещен для инвалидов неудобно. Вот мы всегда можем выйти сразу же на этот участок с помощью специальных ключей, полученных в центральной избирательной комиссии, и моментально отреагировать. Например, в прошлый раз нам показалось, что около урны долго находятся два человека. И мы заподозрили, что там может быть вброс. Моментально сообщили «ЦИК».
Оказалось, что КОИБ был сломан, и пытались разместить эти бюллетени. В результате был перерасчёт голосов на этом участке, и, конечно, видеонаблюдение – очень большой, важный инструмент для того, чтобы предупредить возможные нарушения. Мы получили также ключи для всех Уполномоченных по правам человека в субъектах Российской Федерации.
Сегодня есть возможность удаленного голосования. Многие люди желают воспользоваться этим правом. Для того, чтобы не повторить те ситуации, которые у нас были в больших городах, когда одновременно большое количество избирателей пыталось проголосовать электронно, и образовалась электронная пробка. Люди вставали на карточку ожидания. Вот сегодня избирательные территориальные комиссии Москвы провели несколько тренингов, провели апробирование этих систем. Мы постоянно на связи с Уполномоченными, чтобы понять, какие могут быть риски. Буквально вчера я провела по ВКС большое селекторное совещание с Уполномоченными по правам человека в субъектах Российской Федерации, где идет досрочное голосование.
Этот процесс достаточно сложный. Члены участковых комиссий должны на вертолёте или на санях и собачьих упряжках доехать до труднодоступных территорий, прилететь на военный корабль или, например, как в Питере, на острова с тем, чтобы предоставить возможность всем людям, которые хотели бы принять участие в голосовании. Активность наших людей просто колоссальная. Я ориентировала Уполномоченных, чтобы они обратили внимание на сохранность бюллетеней в досрочном голосовании, на обеспечение безопасности как избирателей, так и членов комиссий. Подчеркнула необходимость обратить внимание на соблюдение прав и членов участковых комиссий, они проводят работу в очень сложных условиях. Мы обменивались теми инструментами и механизмами, которые сегодня используем в выборной кампании.
Очень важно, чтобы на наших территориях Запорожской области, Херсонской области, Луганской, Донецкой республиках максимально была обеспечена безопасность тех, кто участвует в выборах. Мы знаем и получаем информацию и о возможных провокациях, и о возможных нарушениях прав членов избирательной комиссии. И сегодня на некоторых территориях уже закончилось досрочное голосование. Как-то нам немножко спокойнее, что безопасность была обеспечена.
Конечно, возникает много других вопросов. Мы будем участвовать в открытии наблюдательного центра в Подмосковье. Мы выезжаем в командировке с тем, чтобы проверить, как проходит голосование для подозреваемых и обвиняемых, которые находятся в следственном изоляторе. Они имеют конституционные права, и для них должны быть созданы условия для их реализации. Надо сказать, что мы с Федеральной службой исполнения наказаний очень плотно работаем. У нас выработаны определенные алгоритмы действий для того, чтобы можно было проверить, что эти люди тоже реализовали свое избирательное право, если они этого пожелают.
С каждым годом все более совершенен весь процесс выборов и безопасность, и введение инноваций. Конечно, все это позволяет избежать каких-то нарушений в эти дни.
– Я с Вами полностью согласна, хочу отдать должное и выразить слова благодарности нашему российскому ЦИК за те новые инструменты, которые сделали процесс голосования более удобным для людей. Программа доступной среды, вопросы трехдневного долгого голосования и возможность использовать в условиях цифровых технологий новые инструментарии. Все это делает более удобным процесс для избирателей, изъявивших желание отдать свой голос за кандидата. В этой избирательной кампании пока не было выявлено жалоб, однако иногда мы сталкиваемся с жалобами, что людей понуждали идти на голосование. Это совершенно недопустимо! Были случаи, когда неправильно были оборудованы участки в нарушении установленных правил и другие важные моменты. Всё должно быть для того, чтобы наше государство смогло создать все условия, гарантии для реализации своих избирательных прав.
Татьяна Николаевна, скажите, пожалуйста, как изменилась Ваша работа после начала СВО? Какие основные вопросы приобрели приоритет?
– Я сказала бы, что ещё до начала СВО, когда на территорию России стали прибывать автобусы с эвакуированными из Донецкой и Луганской республики. Мы поняли, что нам нужно перестроить свою работу и включить новые механизмы для оказания помощи и защиты тех прав, которые были для этой категории граждан моментально установлены государством. Это были страшные картины, когда зимой, февраль, прибывают автобусы, из которых выходят женщины в халатах, в тапочках, завёрнутые в одеяло. А дети к нам пришли за помощью, за спасением. И все должны были включиться в то, чтобы дать крышу над головой, одеть этих людей, дать возможность им почувствовать, что они в безопасности и решить огромное количество вопросов, которые возникали. Вопросы медицинской помощи, вопросы трудоустройства, потому что были люди, которые хотели работать, а многие приехали без денег. И хотя государство наше создало все условия для того, чтобы они проживали абсолютно бесплатно и имели бесплатное питание, конечно, нужны были дополнительные средства.
И наша задача была, сделать всё, чтобы ни одна буква нормативного правового акта, обеспечивающего гарантии этих людей, не была проигнорирована. И мы объединились со всеми Омбудсменами в субъектах Российской Федерации с тем, чтобы идти на упреждение, приходить к людям непосредственно в пункты временного размещения, слышать их и моментально помогать. Пришло огромное количество обращений, связанных с тем, что долго осуществлялись выплаты, которые государство установило для этой категории людей, единовременные выплаты.
Мы убедились, что у нас всего один выплатной пункт в Ростовской области, который не может, конечно, это огромное количество людей быстро, своевременно обеспечить этими выплатами. Обратились в компетентные органы, были открыты еще семь выплатных пунктов, и дело пошло быстрее. Увидели, что многие приехали с гривнами, которые здесь у нас не менялись. И я попросила председателя Центробанка, чтобы разрешили обмены. Нам пошли навстречу, был издан соответствующий нормативный акт, и до 8 тысяч гривен люди смогли менять на русские рубли, и это была помощь. Ну а дальше, конечно, это вопрос восстановления документов.
Это вопросы разобщенности семей, которые оказались в разных пунктах временного размещения. И много-много других. Вот это одно из первых важных направлений. Мы сразу же создали специальную мониторинговую группу быстрого реагирования. Я определила в кратчайшие сроки рассмотрение этих обращений и установила алгоритм взаимодействия с нашими региональными Уполномоченными, что, мне кажется, сыграло положительную роль.
Ну и, конечно, после начала Специальной военной операции неизбежно возникало и большое количество вопросов, связанных с выполнением этой исторической миссии как нашими ребятами, так и членами их семей. Это вопросы были социального плана о несвоевременных выплатах и оказания медицинской помощи, демобилизации, когда началась мобилизация, поскольку по законодательству контракт, заключённый военнослужащим с Министерством обороны, он не расторгается до конца Специальной военной операции, а вместе с тем у людей возникают такие обстоятельства, которые заслуживают особого внимания. Рождение четвёртого ребёнка, смерть жены, тяжёлая болезнь у близких родственников. И надо сказать, что все наши обращения по этому поводу в Министерство обороны РФ давали моментальную обратную связь. Вот очень важно, что те проблемы, которые возникали, они разрешались. К сожалению, военные действия бывают связаны с такими понятиями, как без вести пропавшие, погибшие, попавшие в плен. И здесь мы организовали специальное структурное подразделение, которое занимается только этими вопросами. Спасибо, что нас пригласили в межведомственный центр, который образовало Министерство обороны, и мы могли быстро, оперативно донести до них проблемы, с которыми обращались к нам людям. До сих пор у нас работает специальная рабочая группа для быстрого реагирования на те обращения, которые поступают по горячей линии, специально созданной для этих целей. Интернет приемная в значительной степени помогает в быстром разрешении возникающих вопросов. С каждой семьей, которая к нам обращается, мы выходим на прямой контакт. У нас есть персональный куратор за теми членами семьи, которые требует особого внимания.
Знаю, к Вам приходит огромное количество в день обращений от родственников российских и украинских военнопленных с мольбами вернуть их близких домой. Скажите, пожалуйста, какие основные сложности возникают в вопросе возврата российских военнослужащих на Родину при взаимодействии с украинской стороной при обмене военнопленными?
– Этот вопрос должен быть в первую очередь, наверное, адресован Министерству обороны. Именно они занимаются этими сложнейшими вопросами, но и мы участвуем в рамках своей компетенции и помогаем по возможности в решении этих вопросов. Мы установили контакт с Уполномоченным Верховной Рады Украины и обмениваемся списками, в первую очередь, без вести пропавших с тем, чтобы можно было установить, нет ли их среди пленных или погибших, и мы смогли бы помочь друг другу в этом направлении. А переговоры об обменах – они непростые, связанные с определением категорий обмена. Вот совсем недавно я обратилась к Уполномоченному Верховной Рады Украины Дмитрию Лубенцу с просьбой, чтобы наших раненых нам передали без всяких обменов и условий, чтобы он посодействовал, однако он так же, как и я, не может эти вопросы решить самостоятельно, безотносительно к другим компетентным органам. Репатриация – это акция предусмотрена Женевской Конвенцией, и очень важно, чтобы она работала не в плане обмена раненых, а просто передачи их близким для того, чтобы они могли их лечить.
Всем известно, что на Украине российских военнослужащих подвергают пыткам. Скажите, нарушение Женевской конвенции 1949 года никого не смущает. Получается, что западные страны своим молчанием просто поощряют пытки российских военнослужащих? Что случилось с так называемыми демократическими странами, которые еще совсем недавно на всех площадках выступали с призывами о гуманизме?
– Наша задача, чтобы превентивные меры, предупреждающие, не допускающие пытки, насилия, унижения, работали. Поэтому, когда поступают ко мне обращения, я сразу же направляю ходатайство в адрес Международного комитета Красного Креста, прошу их посетить наших пленных и не допустить нарушения правил Женевской конвенции. Буквально недавно я встречалась с женами и мамами наших военнослужащих, в том числе с теми, которые направили ходатайство в Международный комитет Красного Креста, а я всегда вслед за этими письмами направляю своё ходатайство. И надо сказать, что там, где приходит Красный Крест, таких случаев меньше или нет. Но ребята, вернувшиеся из плена, рассказывают, конечно, и страшные истории. По каждому случаю я обращаюсь в международные органы. И вот буквально сегодня я подписала очередное письмо Верховному комиссару ООН по правам человека, Комиссару по правам человека Совета Европы и в другие органы о том, что мне стало известно в отношении нашего военнослужащего. С украинской стороны поступил звонок жене российского военнослужащего, попавшего в плен, где супруге поставили такие условия, которые выполнять было невозможно. Они были унижающие. А условие было такое, что если вы не сфотографируетесь так, как мы вас просим, то ваш муж будет подвергнут пыткам. И дальше они фотографировали эти пытки и направляли жене. Я считаю, что это просто то, что называет наш президент «расчеловечиванием». И, конечно, вы правильно говорите, мы ожидали, что со стороны международных органов в правозащитном треке будет реакция о невозможности допускать такие случаи. Но в тех докладах, которые сегодня подготовлены по теме Украины и в целом по вопросам дискриминации, мы видим очень робкие реакции, в том числе и на мои обращения, о грубейших нарушениях прав человека. Мы видим, что обстрел наших территорий целенаправленный против мирного населения. 30 декабря погибают люди на площади в преддверии Нового года в Белгороде, абсолютно не имеющие никакого отношения к военной инфраструктуре и к военным действиям людей. И мы понимаем, что это умышленное нанесение вот такого циничного бесчеловечного удара. Это совершенно недопустимо и свидетельствует о том, что мы наблюдаем демонтаж международной системы прав человека, международной защиты прав человека.
Вы могли бы поделиться проблемами и вопросами, связанными с нарушением прав, с которыми приходится сталкиваться в СИЗО и местах лишения свободы?
– Мы перешли с вами к внутренней повестке, и это очень правильно, потому что нам важно, чтобы наша система защиты прав человека работала эффективно и постоянно совершенствовалась. Надо сказать, что по проблемам защиты прав заключённых и обвиняемых, то есть тех, кто содержится в учреждениях правоохранительной системы, в прошлом году к нам пришло меньше обращений, чем в предыдущем. Мы думаем, что это результат в том числе и нашей работы в законотворческом плане и в правоприменительном. Был принят закон об усилении ответственности за пытки. И он стал работать. Руководство Федеральной службы исполнения наказаний стало более принципиально подходить к нарушениям со стороны сотрудников уголовно-исполнительной системы, и именно по этой категории жалоб поступило к нам меньше, чем в предыдущие годы.
Нас больше всего волнует, если опираться на те обращения, которые приходят к нам из учреждений и от людей, содержащихся в учреждениях пенитенциарной системы, и их родственников – это переполнение. Сегодня во многих регионах в СИЗО наблюдается переполнение. Оно не может, конечно, не сказываться на условиях, неудобствах, и в общем нарушении прав этих людей. Вторая проблема связана с медициной. Сегодня гражданские медицинские работники и медицинские работники, которые являются сотрудниками уголовной исполнительной системы, не в одинаковой мере имеют социальный пакет, заработную плату, и вот этот дисбаланс тоже сказывается в определённой мере.
Сегодня руководство Министерства юстиции уделяет огромное внимание серьезным новациям в системе ФСИН и та концепция реформирования уголовно-исполнительной системы, которая рассчитана до 2030 года. Конечно, нас воодушевляет. В частности, были приняты новые правила внутреннего распорядка, которые разрешили многие проблемы, поднимаемые в том числе и моими коллегами-Омбудсменами в регионах, и мною.
Большое количество обращений у нас сегодня связано с переводом из одного учреждения в другое, ближе к месту родственников. В свое время я вошла с инициативой и обратилась к президенту Российской Федерации. Он очень чутко подходит к вопросам, касающимся повышения гарантии прав людей во всех сферах: социальной, уголовно-исполнительной, уголовно-процессуальной. И я сказала, что у меня скопилось огромное количество обращений, что люди хотели бы перевестись ближе к месту жительства родных с тем, чтобы они посещали их.
А закон этого не позволяет. Мне приходили такие трогательные, я бы сказала, душераздирающие письма. Когда мама пишет, что я не видела своего сына 10 лет, он осуждён за тяжкое преступление. Я живу в Тульской области, а он отбывает наказание в Нижнем Тагиле, и, видимо, так я никогда его не увижу. И таких писем было много. Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин поддержал эту инициативу, был разработан закон, и сегодня он активно работает, в рамках крупномасштабной программы о ресоциализации людей. Очень важно, чтобы они не потеряли связь со своими родными и близкими. Кстати, Константин Ярошенко, который 12,5 месяцев отбыл наказание в учреждениях финансированной системы Соединённых Штатов Америки, рассказывал много удивительных историй, когда освободился, но больше всего меня удивило то, что американское законодательство вообще не предусматривает длительных свиданий. То есть человек попал в эту систему, и даже отсутствие возможности встречаться на день-два со своими близкими, с женой, с супругой, конечно, приводит к деградации личности.
Да, наша судебная система позволяет трёхдневное даже свидание уже в колониях поселения. А у них что? У них общий зал, скамеечки в Америке. Пришли, посмотрели или через стекло, других вариантов не предусмотрено.
– Да, конечно. У них нет понятия длительного свидания, как, впрочем, и много других вещей, которые не позволяют сказать, что это та система, с которой нужно брать пример.
Скажите, пожалуйста, каким образом можно решить проблему, о которой неоднократно говорил наш президент? Это содержание под стражей обвиняемых в экономических преступлениях, в том числе и женщин. Почему до сих пор подобные случаи происходят?
– Хотелось бы порадоваться тому, что у нас появился большой указ президента о помиловании женщин, женщин-матерей, женщин-членов, участников СВО. И будем надеяться, что это гуманное направление деятельности президента будет и дальше развиваться. Неоднократно и президент, и Верховный суд, хотела бы сказать и о нашем институте Уполномоченного по правам человека. Вот здесь находятся доклады Уполномоченного за последние семь лет, и не было ни одного доклада, в котором бы я не поднимала тему применения меры пресечения в виде заключения под стражу как исключительной, как исключительной.
И совершенно правильно вы говорите, что применение мер в отношении людей, совершивших насильственное преступление, тяжкое преступление. Экономическое оно тоже может быть тяжким, но оно ненасильственное преступление. А у нас в законодательстве нет понятия насильственное, ненасильственное. Оно имеет большое практическое значение. В отношении этих людей, конечно, нужно применять другие меры пресечения – у нас линейка достаточно широкая – и домашний арест, и поручительство, и залог. Однако, как правило, применяется заключение под стражу, потому что, наверное, так легче получать доказательства. Вопрос качества получения этих доказательств и их достоверность потом, когда она будет проверяться. В суде очень важно, чтобы профессионализм по собиранию доказательств, в том числе с использованием экспертной деятельности, поднимался на более высокий уровень.
Конечно, я тоже сторонник того, чтобы мероприятие в виде заключения под стражу применялось как исключительное к этой категории людей. И я со своей стороны направила письмо в Государственную Думу в поддержку законопроекта Верховного Суда, ограничивающего применение этой меры пресечения по целому ряду категорий дел. Эту тему поднимает Валентина Ивановна Матвиенко, и её предложения очень разумные, человечные и, конечно, работающие на повышение гарантии прав человека.
Президент России анонсировал в послании Федеральному собранию программу на текущий год, в которую вошел ряд масштабных национальных проектов, предусматривающих поддержку многодетных семей, пенсионеров, решение социальных проблем участников СВО. Адресная помощь, «Время Героев» для ветеранов и офицеров, принявших участие в СВО. Скажите, пожалуйста, какие задачи возлагаются на Ваше ведомство в рамках новых программ, анонсированных Владимиром Путиным?
– Деятельность государства моментально сказывается на спектре обращений, которые поступают в наш адрес. Заработала программа «Аварийное жилье», и мы видим, что к нам стало поступать меньше обращений, связанных с переселением или отказами в переселении из аварийного жилья.
Мы помним, какое огромное количество было протестов, жалоб, а мы были просто завалены жалобами от обманутых дольщиков. Они остались ещё, но их стало гораздо меньше, потому что были запущены государственные программы. И сегодня, когда президент объявил о трёх крупномасштабных национальных проектах, включая «Семья», «Молодёжь», они, конечно, дадут свой результат. Вообще, конечно, я не помню, чтобы такое количество социально направленных мероприятий работало и изменяло настроение и общественный запрос. Это, конечно, радует. Что мы видим для себя? Ищем новые инструментарии с тем, чтобы ни одно обращение не осталось нереализованным. По закону мы являемся дополнительным инструментом, государственным органом, а деятельность Уполномоченного по правам человека регулируется Федеральным Конституционным законом, его Конституционный правовой статус, и он определяет, что Уполномоченный по правам человека может принять к своему производству жалобу, когда человек всеми другими возможностями воспользовался и реализовал их, а именно обратился в суд за защитой, или в административном порядке просил защиты в рамках ведомственного контроля. Обратился, предположим, к руководству Федеральной службы исполнения наказаний на ненадлежащие условия, они были неудовлетворены, и человек, недовольный решением суда или недовольный решением органов власти, обращается к Уполномоченному за дополнительной поддержкой, и мы, используя свой инструментарий, имеем право обратиться с административным иском в суд. Что дает право провести самостоятельную проверку, запросить материалы прекращенного уголовного дела и выставить свои аргументы для власти с просьбой пересмотреть эти решения. Вот сегодня мы вышли за рамки своих тех полномочий, которые определены законом, потому что мы вступаем в действие тогда, когда еще человек не обращался в суд, потому что он не может обращаться. Это вопросы эвакуированных, вопрос оказания помощи семьям участников СВО здесь не было нарушения со стороны государства, но ситуация такая, которая требует нашего вмешательства, и оно эффективно, так пишут люди нам. Мы получаем очень много благодарностей, которые греют нашу душу и сердце и являются стимулом в работе. Поэтому мы будем развивать и дальше эти механизмы, потому что они полезны для человека и общества. В мире цифровизации нужно использовать такие новые подходы, которые бы облегчили людям доступ к Уполномоченному и могли бы предоставить возможность видеть, как рассматривается его жалоба.
Как правило, человек, который обращается в орган с чем-то, дальше он только видит конечный итог. Я думаю, что было бы очень важно, чтобы человек мог получить и современную консультацию и видеть, каким этапом рассматривается его жалоба. Поэтому мы обратились к председателю правительства Российской Федерации Михаилу Владимировичу Мишустину с просьбой поддержать нас и включить в проект «Цифровая экономика» с тем, чтобы все Уполномоченные по правам человека и федерального, и регионального уровня могли создать систему более простую для человека, чтобы ему не ехать куда-нибудь и не направлять это письмо, которое дойдёт бог знает когда, а сразу же, создав свой личный кабинет, обратиться к Уполномоченному. А я могу сразу же с помощью этой системы сообщить своему региональному Уполномоченному, что у меня обращение из Томска или Омска, и оно требует, помимо разрешения по существу. Предположим, человек считает, что неправильно их дом не попал в число аварийных. Но я вижу, что, кроме этого, для инвалидов нет доступной среды. И кроме этого, рядом помойка, которую давно уже нужно было культивировать и создать нормальные условия. Вот комплекс вопросов, возникающих вокруг одного обращения, может быть быстрее решён с помощью Федеральной информационной государственной системы, которую мы сейчас создаём в ГИС УПЧ.
Я считаю, что человек должен видеть, что его обращение попало к главному консультанту, где отображается номер телефона, по которому человек может направить дополнительную информацию, документацию и видеть, что консультант подготовил письмо с просьбой провести проверку в прокуратуру или руководителю органов Внутренних дел. И мне кажется, что это, конечно, будет снижать напряженность.
В свое время к нам сюда, в Москву, ко мне на Координационный совет приехал генеральный секретарь Совета Европы господин Ягланд, который сказал, что я не знаю ни одного государства, где бы не нарушались права человека. Вопрос в том, как на них реагируют. Есть ли система реакции и восстановления нарушенных прав? Вот в прошлом году у нас поступило более 90 тысяч обращений. Не все были в рамках моей компетенции. У меня есть пресекательный срок, когда я могу рассматривать только в течение года после вступления решения суда в силу. Есть и другие ограничения. Из этих 90 тысяч обращений 13 тысяч получили нашу помощь по восстановлению нарушенных прав. Отменены были незаконные решения, были приняты справедливые решения. Те, кто допустил это, были наказаны. И наша составляющая наряду с той огромной работой, которую проводит Следственный комитет, Министерство внутренних дел, ФСБ, конечно, наша прокуратура и, конечно, наш суд. Мне кажется, что эта синергия и наша роль в повышении гарантии в защите человека от несправедливости и неправды достаточно значима.
Татьяна Николаевна, поделитесь, пожалуйста, историей о помощи, которая оставила след в вашем сердце. Я знаю, что вы не оставляете без внимания ни одной просьбы о помощи, которая к вам приходит.
– Таких историй было очень много. И это, конечно, первые обмены нашими моряками. Семь человек наших моряков были задержаны на Украине. Такое же количество украинских моряков. Это гражданские. Прошу прощения. Они, может быть, даже не моряки, а рыбаки. И вот полгода мы вели переговоры, мы каждый день разговаривали с их женами, детьми, которые были в отчаянии, что они не в тюрьме, но их не пропускают домой. Из Киева их не выпускают домой. Мы вместе с Сергеем Алексеевичем Аксёновым проводили большую работу по этому обмену.
Ко мне обратилась семья Сергеевых. Муж, жена и у них маленькая девочка, которые приобрели квартиру абсолютно законно на рынке, вложив туда всё, что у них только было. Материнский капитал, заняли деньги у родственников. И вдруг оказывается, что эта квартира оказалась на рынке с нарушением законодательства. Первый владелец этой квартиры умер. Наследник оказался мошенником, он не был наследником. Он завладел этой квартирой, и дальше шли перепродажи её. Муниципальный орган счёл такое приобретение жилья Сергеевыми незаконным, обратился в суд, выиграл во всех инстанциях, после чего семья должна была оказаться на улице. И мы занялись этим вопросом. Нас Верховный суд услышал, действительно несправедливо, что добросовестный приобретатель жилья, который не знал и не мог знать, что эта квартира оказалась на рынке с нарушением законодательства. Верховный суд отменил все предыдущие все решения. Квартира досталась этой семье. Я счастливая и довольная!
До сих пор мне звонят наши моряки, которые после СВО в Измаиле оказались в судоремонтных украинских мастерских, и их не выпускали восемь месяцев на Родину. Это была трагедия. Я за каждой семьёй закрепила своих сотрудников. Моряки находились в замкнутом пространстве, они не могли сойти на берег. Им приносили еду, которую они заказывали. Они не могли обратиться к врачам. Они просто с ума сходили. И когда состоялось их возвращение на Родину, я участвовала в этом обмене непосредственно в зоне соприкосновения. Это, конечно, доставляет огромную радость.
Я очень рада, что ваш коллега Кирилл Вышинский вернулся по обмену. Это был обмен 37 на 37 украинские керченские моряки, которые пытались посягнуть на наш Крымский мост, они содержались в Москве, в Лефортово. Кирилл Вышинский находился под стражей уже почти год за то, что он делал публикации в поддержку Крыма. Были и те, кто участвовали в боевых действиях со стороны Донецка — Луганска. Вот я, конечно, была очень счастлива, когда они вернулись на Родину по обмену.
К сожалению, у меня есть и отрицательный опыт, который до сих пор не оставляет меня равнодушной к тем историям. Например, ко мне обратилась молодая женщина, которая была журналистом, писала или подготовила статью о точечной застройке. Сейчас, кстати, благодаря Сергею Семёновичу эта тема разрешена. И она была привлечена к уголовной ответственности за то, что собрала, будучи председателем гаражного кооператива, деньги на уборку мусора в размере 500 рублей. Не 500 тысяч, а 500 рублей. И эти деньги якобы не отдала на эту уборку и была осуждена. Верховный суд признал это осуждение незаконным, отменил приговор и направил на новое следствие. Это следствие длилось 10 лет. Вот 10 лет был поиск доказательств, которых, на мой взгляд, не нашли. Тем не менее она была осуждена. Осуждена повторно. К этому времени истекли сроки давности, она не отбывала наказание, но чувство несправедливости осталось. И надо сказать, что буквально год назад был принят очень важный закон, что, если в течение сроков давности не смогли доказать виновность, нужно прекращать уголовное дело по реабилитирующим основаниям. Не смогли доказать, значит, невиновен. Это очень правильная норма, но, к сожалению, она была принята после того, как та женщина, о которой я сейчас рассказываю, была осуждена. Вообще, вопрос соотношения и взаимодействия категорий «закон» и «справедливость» является для правозащиты ключевым.
Татьяна Николаевна, и в завершение нашей интересной беседы, расскажите, пожалуйста, в 2023 году с какими странами удалось расширить сотрудничество Уполномоченных? Какие сферы и области получили наибольшее расширение? Какие цели и задачи ставит Ваше ведомство на 2024 год?
– Для меня это вообще просто ключевая тема. Расширение географии взаимоотношений с коллегами-Омбудсменами. Когда мне пришлось выйти из европейской сети глобального альянса, так называемых независимых правозащитных организаций, это ООНовская структура, у нас был самый высокий международный статус, статус А, и несправедливое отношение к нам, как к людям второго сорта, которым не давалась площадка для равного диалога с тем, чтобы не слышать наши аргументы по Донецку, Луганску, по украинской теме, мы стали больше уделять внимание тем интеграционным площадкам, где мы можем встретиться с единомышленниками, где есть единое понимание системы ценностей, что права человека – это не только права отдельных узких групп людей. Это вопросы и социального права, и уровня жизни, вопросы достоинства, это вопросы культурных, гражданских прав. И такими площадками для нас стал Евразийский альянс Омбудсменов, который начинался семь лет назад со взаимодействия четырех государств, а сегодня нас стало десять, куда входит Сербия, Иран, Монголия, и в прошлом году присоединился Бахрейн. В прошлом году, несмотря на беспрецедентные санкции и русофобию несмотря на то, что логистика добраться до России крайне сложная, к нам на Международную конференцию, посвященную обмену лучшими практиками Омбудсменов, приехало более 40 государств очно.
И вот в этом зале, где мы сейчас находимся, было подписание практически десяти соглашений с Омбудсменами государств Африки. Интерес к нам огромный, и Омбудсмены Африки, Латинской Америки, Ближнего Востока, страны BRICS сегодня приобрели очень серьёзный вес и значение. У некоторых из них полномочия очень сильные. Они могут, например, возбуждать уголовные дела, как в Ираке, в Иране могут налагать штраф на должностных лиц, которые проигнорировали обращение к ним гражданина или направили им отписку. Омбудсмены могут расследовать в Намибии и Южной Африке преступления коррупционного плана, если они затрагивают интересы главы государства, касаются главы государства или вышестоящих чиновников поскольку Уполномоченный по правам человека, Омбудсмен – это независимый орган. Независимый – значит, неподчиненный не одному другому органу власти. И этот инструмент, введённый у нас и появившийся впервые в 1993 году в Конституции Российской Федерации, на мой взгляд, окреп за эти годы и сформировался в самостоятельную, достаточно мощную систему в субъектах Российской Федерации для оказания помощи людям и защиты прав и свобод человека и гражданина.
Татьяна Николаевна, спасибо Вам большое, мы были очень рады видеть Вас у нас в программе сегодня!
